«Маленькие демоны», осаждающие главную героиню «Огненного ангела» – Ренату. Артисты миманса Мариинского театра. 2020 год
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина
Уехав на Запад, Прокофьев прежде всего стал известен как пианист. Концертная карьера позволяла ему регулярно играть собственные сочинения, но этого было мало – он желал, чтобы его музыка звучала в оперном театре. (Балет в Америке еще находился в скудном состоянии; в Старом Свете главным заказчиком балетов оставался Дягилев, и отношения Прокофьева с ним требуют особого рассказа.) Когда в Чикаго завязались переговоры о постановке, стало ясно, что ноты «Игрока» – единственной на тот момент завершенной оперы Прокофьева – из Петрограда доберутся вряд ли: в России не утихала Гражданская война. Гораздо лучше было сочинить новую оперу. Когда же заказчик, чикагская Opera Association, отказался от готовой «Любви к трем апельсинам», Прокофьев снова решил взяться за новинку. В этом была чисто прокофьевская дерзость и фрондерство: пять актов новой оперы? Запросто.
Как раз в то время, в конце 1919 года, Прокофьеву в руки попал роман Валерия Брюсова «Огненный ангел», и вопрос о новом сюжете решился сам собой. По обыкновению, композитор лично взялся за либретто и сразу положил «ввести весь драматизм и ужас, но не показать ни одного черта и ни одного видения, иначе все сразу рухнет и останется одна бутафория»¹.

Демоны в сцене с философом и чернокнижником Агриппой Неттесгеймским. 2020 год
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина
К чертям и демонам оперная сцена была как раз привычна, и христианская добродетель обычно одерживала на театре победу. «Огненный ангел» обострял старую коллизию – сталкивал религиозное смирение и эротическую одержимость, ставил под сомнение само существование ада и рая. Когда Прокофьев сыграл законченный первый акт в Метрополитен-опере, там открестились от «Ангела», как от чумы: главный театр Америки славился пуританскими нравами. По той же причине опера пролежала под спудом еще три десятка лет. Даже после мировой премьеры в Венеции в 1954 году, с которой началось шествие «Огненного ангела» по мировым сценам, католические прелаты еще долго высказывали свое недовольство, а то и напрямую ставили препоны постановщикам (как то случилось в Риме в 1965-м: формально премьеру отменили из-за «технических и финансовых трудностей», но в кулуарах говорили о руке Ватикана).

Суд инквизиции. Инквизитор – Алексей Тановицкий. 1991 год
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина
С постановкой «Огненного ангела» на родине Прокофьев опоздал: представить на советской сцене оперу на темы секса и религии можно было в двадцатых (например, в 1924–1929 годах бывший Мариинский театр играл «Саломею» Штрауса), но никак не позже. Тем не менее в 1934-м Прокофьев всерьез предлагал ее к постановке в ленинградском ГАТОБе. Борису Асафьеву, старому другу композитора, в то время консультанту театра, оставалось неуклюже указать на «недостаток лирического элемента». Итогом переговоров стал заказ на «Ромео и Джульетту», а опере дали отставку на пятьдесят семь лет.

Рупрехт вызывает Генриха на дуэль. Рупрехт – Роман Бурденко. 2020 год
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина
Ленинградские слушатели знали музыку «Огненного ангела» благодаря исполнениям Третьей симфонии. Прокофьев еще в 1929 году сложил ее из массивных фрагментов оперы, не дожидаясь театральной премьеры: в оперу было «масса убухано хорошей музыки»², а музыка эта, по глубокому убеждению Прокофьева, не была привязана к конкретному сюжету, имела абсолютную ценность. Кроме того, в 1986-м в Ленинград приехал спектакль Пермского театра оперы и балета – именно там состоялась советская премьера «Огненного ангела», но дирижер Александр Анисимов и режиссер Эмиль Пасынков сделали вольные перестановки сцен и купюры.

Поединок Рупрехта и Генриха. 2020 год
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина
В 1991 году театр, тогда еще носивший имя Кирова, отмечал сто лет со дня рождения Прокофьева. По инициативе Валерия Гергиева в афишу театра спустя полвека с лишним вернулась «Любовь к трем апельсинам»; «Война и мир» наконец была поставлена без купюр и в один вечер, а «Игрок» впервые явился на сцене, для которой однажды был написан. Гергиев желал символически вернуть Прокофьева в город, где тот сложился как композитор и заявил о себе. Прокофьев носил дежурное звание классика советской музыки, но из театральных его сочинений половина в Советском Союзе вообще не исполнялась, а классикой безо всяких оговорок считались только три больших балета, написанных на родине.
Кроме того, Гергиев пытался одним махом преодолеть искусственную пропасть, что отделяла советскую оперную сцену от остального мира. Кировский первым из отечественных театров добился сотрудничества с западными коллегами. В счастливом 1991 году два спектакля, «Война и мир» и «Огненный ангел», стали совместными постановками с лондонской Королевской оперой.

Фауст (Дмитрий Григорьев) и Мефистофель (Евгений Акимов). 2020 год
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина
Имя австралийского режиссера Дэвида Фримана не слишком известно даже знатокам. В начале девяностых он имел репутацию радикального постановщика, приверженца «театра телесности», охотно работающего с новыми операми. В «Огненном ангеле» Прокофьева вдосталь было и телесности, и новизны, во всяком случае для советской публики. Валерий Гергиев вспоминал, как на первой встрече с режиссером, который еще не знал оперу, пересказывал ему фабулу: «Поет сопрано, рядом стоит баритон и ничего не понимает – на кого она смотрит? А там какие-то белые тельца, какие-то духи перемещаются».

Рупрехт – Евгений Никитин. Рената – Елена Стихина. 2020 год
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина
Точно так Фриман и поставил спектакль. Действие сосредоточено на островке в центре сцены. Вокруг на черных стенах сидят обнаженные белые существа – «маленькие демоны», которых Прокофьев, сдержав данное самому себе обещание, на сцену не вывел и заключил в оркестр, как джинна в бутылку. При этом визуальный контекст – вполне традиционный и обманчиво скупой: дощатые станки, домики и елки почти мультяшного вида, костюмы в духе Брейгеля Старшего. Самый радикальный ход Фримана заключался в том, что почти все действие он разыграл по ремаркам композитора.

Инквизитор – Станислав Трофимов. Рената – Мария Баянкина. 2020 год
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский
Юрий Лаптев, режиссер нынешнего возобновления спектакля, а тогда один из участников премьеры, вспоминал: «Финальный аккорд, гаснет огромная лампа сзади, и в зале тишина. Потом робко начинаются аплодисменты. Действительно, был шок. Мы к таким спектаклям были непривычны, мы никогда не видели такого откровения»³. Премьера обернулась триумфом: советский Кировский театр превратился в новый Мариинский.
14 апреля 1992 года состоялась премьера в Ковент-Гардене, дирижировал сэр Эдвард Даунс. Затем спектакль показывали в Нью-Йорке, Токио и Сан-Франциско. Его транслировала Би-би-си, аудио и видео записывала Philips, позже телеверсию спектакля выпустила Arthaus Music. Для многих слушателей интерпретация Валерия Гергиева, Галины Горчаковой (Рената) и Сергея Лейферкуса (Рупрехт) остается эталонной.

Рупрехт – Сергей Лейферкус. Рената – Галина Горчакова. 1991 год
© Мариинский театр / фото: Юлия Ларионова
Сегодня новые исполнители – Елена Стихина, Мария Баянкина, Евгений Никитин, Роман Бурденко – придали спектаклю иную интонацию. Нет смысла рассуждать, устарел или не устарел спектакль Фримана, интереснее другое. За три десятка лет, минувших со дня премьеры «Огненного ангела», пропасть, отделявшая российский оперный театр от западного, если не исчезла вполне, то сильно сократилась: отечественные зрители успели с разных сторон увидеть явление, для простоты называемое «режиссерской оперой». За те же тридцать лет «режопера» как инструмент социальной критики себя исчерпала, и спектакли, которые еще недавно казались радикальными и вызывали у публики стандартные упреки в «осовременивании», сегодня выглядят устаревшими. Таким образом ставили и «Огненного ангела»: в 2010-х годах он выдержал на разных сценах не меньше десятка постановок. Круг провернулся: радикально-старомодный метод Фримана сегодня вновь оказывается актуальным и, как ни странно, созвучным современности. И музыка Прокофьева звучит по-прежнему свежо и остро – ста лет ей совсем не дашь. Богдан Королёк

Финал оперы
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

<sup>1. Прокофьев С. Дневник. 1907–1933. Париж: sprkf, 2002. Т.2. С. 57.
2. Там же. С. 579.
3. Возрождение «Огненного ангела» в Мариинском театре. URL: mirtv.ru/video/66858 (дата обращения 18.10.2020).</sup>