Фото © Мариинский театр
Первая в России, да и во всем Советском Союзе постановка этого прокофьевского балета связана с именем и судьбой Михаила Барышникова, одного из крупнейших танцовщиков второй половины ХХ века. «Блудный сын» был избран им для своего творческого вечера, первого и последнего в нашей стране.

Фото © Мариинский театр
Этот выбор, как и выбор хореографа, многих тогда обескуражил: Ленинград ждал очередного выхода своего любимого артиста в виртуозных классических танцах, а он пригласил эстонку Май Мурдмаа, самого авангардного хореографа из доступных в СССР. Между тем этот шаг воплощал главный художественный запрос Барышникова – его жажду свободы, потребность вырваться за пределы советских балетных ограничений: слишком жестко очерченного репертуара, слишком узкого диапазона дозволенной стилистики, всего того, что спустя несколько месяцев закономерно привело артиста к бегству из СССР.

Фото © Мариинский театр
Сочинение Мурдмаа наследовало знаменитой постановке Баланчина 1929 года. В его основе лежало то же либретто Бориса Кохно и те же принципы танца, одновременно геометричного и гротескного, полного радикальных пластических метафор. Прокофьевская музыка 1920-х годов звучала по-прежнему захватывающе современно, а сам Барышников, по словам крупнейшего балетоведа Веры Красовской, явил собой «совершеннолетие таланта».
Инна Скляревская