Ала – Ирина Колпакова. 1969 год
© Мариинский театр/ Фото Павла Боярова
Балет «Скифская сюита» в афише Кировского театра появился благодаря Ирине Колпаковой. Увлеченная работой с Георгием Алексидзе над «Вечерами камерного балета и камерной музыки», проходившими на сцене Ленинградской филармонии, находившаяся в зените славы звезда Кировского театра пригласила молодого хореографа поставить спектакль для своего творческого вечера, планировавшегося в начале 1969 года. 28-летний Георгий Алексидзе к тому времени уже зарекомендовал себя в театре: несколькими месяцами ранее на Кировской сцене прошла премьера его «Орестеи» на музыку Фалика, ведущие солисты ленинградского балета, очарованные музыкальностью недавнего выпускника балетмейстерского отделения Ленинградской консерватории и его умением вдохнуть танцевальную жизнь в непривычные для балета пьесы Баха, Рамо, Бриттена, Дебюсси, с удовольствием исполняли концертные номера Алексидзе.

Однако вечер Колпаковой был отложен, и премьера «Скифской сюиты» состоялась без привязки к изначально намеченному поводу. Выпущенный в июле 1969 года одноактный балет предполагали показывать в программе из произведений Прокофьева. И в следующем сезоне он был представлен в один вечер с кантатой «Александр Невский».

Фото © Мариинский театр
Алексидзе в своей постановке сохранил четырехчастную композицию Скифской сюиты, но отказался от либретто Сергея Городецкого, послужившего основой для сочинения Прокофьева. История про славянских богов и сражавшихся за них скифских героев уступила место истории любви богатыря Лоллия и земной красавицы Алы. Антагониста скифов, мрачного Чужбога (эту партию исполняла Валентина Ганибалова), Алексидзе, вопреки традициям представления отрицательных персонажей в балете, поставил на пальцы (спустя пять лет этот прием произведет фурор в «Ярославне» Олега Виноградова, где колючие половецкие полчища будут показаны женским кордебалетом на пальцах).

Ала – Ирина Колпакова, Лоллий – Вадим Десницкий. 1969 год
Фото © Мариинский театр/ Фото Павла Боярова
Выбранный Алексидзе угол зрения на музыку Прокофьева не пришелся по душе критике, подчеркивавшей, что «лирико-героическая драма, полная личных отношений и конкретных характеров», шла «наперекор характеру музыки»: «Вместо дикого и могучего эпоса – драма»¹. И исследователи творчества Ирины Колпаковой, восхищавшиеся тем, насколько «бесценный материал для воплощения музыки доромантических композиторов» Алексидзе «обрел в кристальной инструментальности ее танца»², заинтересованно следившие за экспериментами классической примы в постановках молодых хореографов, «Скифскую сюиту» попросту оставили без внимания. А для Алексидзе обращение к юношеской партитуре Прокофьева стало началом творческого диалога с музыкой композитора, одной из первых страниц его прокофьевоведения, сложившегося на сценах разных театров. Хореограф работал как с балетными сочинениями – создал свои версии «Блудного сына», «Золушки», так и с небалетной музыкой Прокофьева, найдя пластически точные интерпретации прихотливой ритмики, юмора и витальной энергии Классической симфонии и «Сарказмов».
Ольга Макарова

Ала – Ирина Колпакова, Лоллий – Вадим Десницкий. 1969 год
Фото © Мариинский театр/ Фото Павла Боярова

¹ Деген А.Б., Ступников И.В. Талант ясный, своеобразный // Музыка и хореография современного балета. Сб. ст. Л.: Музыка, 1974. С. 210.
² Красовская В.М. Ирина Колпакова // Красовская В.М. Профили танца. СПб., 1999. С. 191.