«Лолита», написанная Щедриным в 1992 году на собственное либретто по роману Набокова, до сих пор остается репертуарной редкостью: до премьеры в Мариинском театре ее во всем мире ставили лишь четырежды. Это вполне объяснимо: тема «Лолиты» трудна и болезненна, музыка требует незаурядных исполнительских ресурсов, а кроме того, необходима подготовленная публика, не боящаяся идти в театр за тяжелыми и глубокими переживаниями. Как и многие оперы, «Лолита» рассказывает о любви, но прежде чем наконец проявится ее очистительная сила, слушателю приходится пройти через протяженные темные лабиринты, в которых блуждает больная душа главного героя.
Крупные оперные композиторы формируют свой собственный тип певца, к примеру «вердиевский», «вагнеровский». «Щедринский» певец обладает безупречной вокальной техникой и исключительно емкой музыкальной памятью; он свободен от интонационных стереотипов и, сверх того, выдающийся актер. Таких певцов собрал в 2019 году пражский Национальный театр, где 3 и 5 октября состоялись премьерные показы «Лолиты» под управлением Сергея Неллера. Щедрин, не принимавший участия в подготовке спектакля, присутствовал на премьере как почетный гость и назвал чешскую постановку лучшей из доныне осуществленных: «Пражская постановка – самая удачная, “слышащая” мою партитуру и одновременно наиболее близкая к книге Набокова, поскольку, помимо сюжетности (которая, конечно, сохранена), там найдена очень интересная интонация: сочетание трагичности и нежности». Именно этот спектакль и был перенесен на сцену Мариинского театра.

Родион Щедрин на генеральной репетиции в Мариинском-2
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский

Петербургская премьера состоялась 13 февраля 2020 года; премьерный квартет солистов был пражским: в сложнейшей заглавной партии выступила Пелагея Куренная; трудную, объемную, по сути – ведущую, партию Гумберта исполнил Петр Соколов, партию Шарлотты пела Дарья Росицкая, а партию Куильти – Алеш Брисцейн. В последующих спектаклях партию Куильти исполнил солист оперной труппы Мариинского театра Александр Михайлов.

Режиссер Слава Даубнерова репетирует с Пелагеей Куренной и Петром Соколовым. С клавиром в руках – режиссер-ассистент Михаил Смирнов. За роялем – Леонид Золотарев
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский

Спектакль поставила Слава Даубнерова – режиссер, перформер, актриса, автор монодрам. Накануне петербургской премьеры Щедрин подчеркнул важность для него «женского» режиссерского прочтения: «Мне очень интересно, что режиссером выступает именно женщина; в этом спектакле защищается юношеский возраст, защищается “женское”». В интерпретации Даубнеровой Гумберт не может рассчитывать ни на какое оправдание, только на милосердие. У Набокова искренность исповеди светлокожего вдовца остается предметом горячих споров; в опере же акценты поставлены предельно внятно: Лолита – жертва, Гумберт – преступник, но прозрение-таки приходит к нему, раскаяние сотрясает его душу и очищает от наваждения

Сцена из первого акта. Лолита – Пелагея Куренная, Гумберт Гумберт – Петр Соколов
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

Все, чем Гумберт затуманивал нравственное чувство читателей романа, здесь исключено: перед нами не человек с высоким IQ, энциклопедическим образованием и изысканно-изощренной речью, а скорее невзрачный очкарик-«ботаник» в блеклом пиджаке и глухом свитере-водолазке. Он старается не привлекать внимания, но разрывная сила его мании, его смертоносного эгоизма все равно заметна – в пристальном взгляде, судорожных жестах и, конечно, в интонациях. Сценическое воплощение этого персонажа – великолепная работа Петра Соколова.

«Мы жили в лагере так весело. Мы пели песни хором у камина… Мы вымыли разбильон тарелок». Начало сцены в мотеле «Привал зачарованных охотников». Пелагея Куренная и Петр Соколов
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский

Заглавная героиня в этом спектакле совсем не нимфетка, не демоническое существо, а совершенно обычная девочка, любопытный и не очень послушный тинейджер, склонный к рискованному поведению и запретным играм.

«Долли Гейз очаровательная девчурка. Она привлекательна. Умна, но небрежна. Мысли ее блуждают. Вечно жует резинку… Спортивна». Учительница школы для девочек мисс Пратт (Злата Булычёва) и ее ученицы (артисты миманса и Пелагея Куренная)
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский

Таких, как она, много, недаром Даубнерова выпускает на сцену стайки девочек в красно-белых нарядах. Детство Лолиты поругано взрослыми: во втором акте она превращается в сломленное и раздавленное существо, которое при попытке спастись погибает окончательно.

«Пока я буду томиться за решеткой, ты будешь жить с тридцатью девятью дурочками в грязном дортуаре под надзором уродливых ведьм». Угрозы Гумберта. Пелагея Куренная и Петр Соколов
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский

Лолита для Щедрина – символ хрупкой красоты, юности, пробуждающейся женственности, природы, чистоты; девочку губят и отчим, и порнограф Куильти, и весь окружающий мир массовой культуры, разнузданный и поверхностный. Пелагею Куренную на роль Лолиты в Праге рекомендовал сам композитор: она уже проявила свой талант в «Левше», «Рождественской сказке», «Боярыне Морозовой». Ее Лолита из беззаботной угловатой девочки-пацанки превращается в замужнюю женщину, успевшую за свою короткую жизнь хлебнуть много горя.

Алеш Брисцейн и Александр Михайлов в роли Клэра Куильти
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

Куильти в спектакле отвратителен до гротеска: демоничен как раз он, а не Лолита. Демонизирована в спектакле и массовая культура: ее символизируют девицы с придорожных щитов, рекламирующие «сопутствующие» действию оперы товары.

Гумберт Гумберт (Петр Соколов) и его судьи
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

Особое значение в «Лолите» отведено хорам. Их два: мужской хор судей и хор мальчиков (в мариинской постановке в обоих хорах поют артисты Академии молодых оперных певцов). Диалог с судьями Гумберт ведет на протяжении всего спектакля: они комментируют его воспоминания, обвиняют и в конце концов выносят смертный приговор.

На другом полюсе – детский хор, воплощающий идею милосердия, искупления и прощения. К этому хору в конце оперы присоединяет свой голос и Лолита. Ее окровавленное свадебное платье не только сообщает о смерти героини и ее ребенка (читатели романа помнят, что Лолита умерла от родов), но и, в более широком смысле, символизирует насилие над юностью, чистотой и жизнью.

Финал оперы. Пелагея Куренная и артистки миманса
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

Над сценическим воплощением «Лолиты» работала великолепная команда художников: художник-постановщик Борис Кудличка, художник по костюмам Наталия Китамикадо, художник по свету Даниэл Тесарж, художники по видео Якуб Гуляс и Доминик Жижка. Время действия несколько сдвинуто вперед и тем самым приближено к нам: «такие же» телефон и телевизор помнят все зрители 40+.

Режиссер Слава Даубнерова и художник по свету Даниэл Тесарж на генеральной репетиции в Мариинском-2
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский

Вся трагическая история разыгрывается в центре сцены, на вращающейся конструкции. Она ярко освещена, а остальная часть сценического пространства погружена в туманный полумрак и создает гнетущую атмосферу триллера. Благодаря вращению конструкции легко меняется ракурс: зритель поочередно заглядывает то в сад Шарлотты, то в разные части ее дома. Бытовые подробности узнаваемы: вот встроенная кухня (мечта любой хозяйки 1960–1970-х), кафель, гардины, торшер, картина на стене и даже игрушечная резиновая уточка. Интерьер, созданный Шарлоттой, уютен до пошлости, а хозяйка гармонирует с ним вплоть до мимикрии. Из этого душного, но все-таки родного мирка Лолиту вырывает Гумберт.

«– Я еще вам покажу столовую и сад. – (Моя учтивость, вон отсюда!)». Гумберт (Петр Соколов) и Шарлотта (Дарья Росицкая) в сцене знакомства
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский

Во втором акте та же вращающаяся конструкция передает состояние безостановочного движения – то побега, то преследования. И вместе с тем это именно бесплодное движение, «бег по кругу», «заколдованный круг». Теперь мирок Лолиты стал еще меньше, еще теснее, пусть даже она исколесила всю Америку, – она в клетке.

«На твоем месте, голубка, я не говорил бы с чужими». Гумберт (Петр Соколов) и Лолита (Пелагея Куренная) в сцене ссоры из второго акта
© Мариинский театр / фото: Валентин Барановский

Видеосъемка, которую ведет Гумберт с самого начала спектакля, – это реализованная мечта Гумберта из романа: там герой, сидя в тюрьме, досадует, что не догадался снимать Лолиту на видео. Видеокамера своим постоянным присутствием создает ощущение навязчивой слежки, преследования, проникновения в приватную жизнь человека, контроля над ней и присваивания ее себе. И когда на большой экран выводится то, что она запечатлевает для Гумберта, невозможно не содрогнуться.

Пролог оперы
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

Двумя первыми исполнениями «Лолиты» в Петербурге руководил Валерий Гергиев. Дирижер и композитор вместе посетили спектакль в Праге, и тогда было принято решение о приобретении его для мариинской сцены.

Родион Щедрин и Валерий Гергиев на пресс-конференции перед премьерой
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

Необходимо было уложиться в кратчайшие сроки, и для артистов Мариинского театра наступило время чрезвычайно интенсивной работы. Режиссер согласилась подготовить всё за месяц при условии, что на первых двух спектаклях будет задействован пражский квартет солистов. Однако главные партии одновременно готовили и мариинские певцы, перед которыми была поставлена чрезвычайно сложная задача: выучить труднейшие партии в рекордно короткий срок.

Родион Щедрин и Ирина Соболева репетируют с певцами
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

С артистами занималась ведущий концертмейстер театра Ирина Соболева: лучший специалист по Щедрину, она подготовила к исполнению в Мариинском театре все его оперы. Своими впечатлениями о «Лолите» пианистка поделилась в интервью, данном петербургскому журналу «Город 812»: «Это очень мощная музыка. В ней много темноты, страдания и драматизма. И, как ни странно, поэтичности. В ней – трагедия мужчины. Трагедия маленькой девочки. Комедийность, фарсовость – то, что есть в романе Набокова. Он представляет собой многослойный пирог – и то же самое есть в музыке. Она глубока, необычна. Музыкальный язык кажется странным. Потом я погружалась, погружалась… и мутное стекло, которое было передо мной, становилось прозрачней. И я начинала ощущать, что там всё очень логично и понятно. Но к этому нужно было пробиться».

Варвара Соловьева (Шарлотта), Анна Кикнадзе (Шарлотта), Кристина Алиева (Лолита) и Марина Марескина (Чернокожая служанка, миссис Чатфильд) на спевке
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

Главные партии подготовили Кристина Алиева (Лолита), Сергей Романов, Владимир Мороз (Гумберт), Екатерина Сергеева, Анна Кикнадзе, Варвара Соловьева (Шарлотта), Александр Михайлов, Денис Закиров, Станислав Леонтьев (Клэр Куильти). Другие партии готовили Марина Марескина, Ольга Легкова, Майрам Соколова, Виталий Янковский, Глеб Перязев, Злата Булычёва, Елена Витман, Татьяна Кравцова, Оксана Янушкевич, Ирина Ванеева, Светлана Капичева, Дмитрий Колеушко, Олег Лосев, Денис Беганский, Евгений Чернядьев, Николай Каменский, Артем Мелихов, Юрий Власов, Антон Халанский. Помимо Ирины Соболевой, с участниками премьеры работали второй дирижер спектакля Сергей Неллер, концертмейстеры Леонид Золотарев и Мария Ралко. Хоровые разделы оперы подготовил с ансамблем солистов Академии молодых оперных певцов хормейстер Павел Теплов.

Вторым дирижером петербургской «Лолиты» был Сергей Неллер, руководивший премьерой в Праге
© Мариинский театр / фото: Наташа Разина

Петербургские зрители оценили спектакль по достоинству; за премьерой последовала волна откликов и дискуссий. Как и роман Набокова, опера Щедрина может вызвать разные реакции, кроме одной: она никого не оставляет равнодушным и побуждает вдумываться, осмыслять, переживать. Как сказала Ирина Соболева: «Есть музыка на все времена. Думаю, “Лолита” – такая».
Текст Христины Батюшиной