Валерий Гергиев, Родион Щедрин, Анна Кикнадзе (Варвара Васильевна) и Николай Емцов (Володя Гаврилов) на репетиции. Март 2016 года
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

Если художники определились сразу – для Александра Орлова и Ирины Чередниковой это уже четвертая работа с Щедриным, – то режиссером композитор выбрал Александра Кузина, опытного мастера драматического театра, поставившего десятки спектаклей в Ташкенте, Самаре, Ярославле, но с оперой работавшего впервые. Кузин создал спектакль тонкий и пронзительный. Публика оценила и бережное отношение к музыке, и удачно найденную интонацию рассказа «о колхозной жизни», и тщательную работу с певцами: на сцене был действительно ансамбль разнохарактерных солистов без шаблонных жестов и утрированной мимики. В опере много разговорных диалогов, и они были разыграны без фальши.

Балетмейстер Гали Абайдулов, художник по свету Александр Сиваев, художник по костюмам Ирина Чередникова и режиссер-постановщик Александр Кузин после премьеры 17 марта 2017 года
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

Действие повести Сергея Антонова «Тетя Луша», легшей в основу либретто, разворачивается в деревне середины 1950-х. Старшее поколение мужиков перебито войной, работа на износ, колхозное «крепостное право» и почти общинная жизнь – с такой деревней Щедрин познакомился еще в свои консерваторские годы, когда попал летом в белорусскую глушь, а затем ездил в фольклорные экспедиции на Вологодчину. Позднее он вспоминал: «Эти поездки пристыдили меня за мой первый консерваторский опус – фортепианную сюиту “Праздник в колхозе”… Пейзанско-стравинское – токкатно-фанфарное сочинение. Какое же крушение празднично-колхозных представлений, почерпнутых в советских фильмах, газетной лжи и псевдолитературе… <…>
По Белоруссии война прошлась особенно безжалостно и страшно. Мужчин почти не осталось. Побили несметно в партизанах. Ухлопали в полицаях. Брат карал брата. Омужичившиеся, почерневшие на ветрах и стужах женщины вершили матриархат. Из-под их мазутных, засаленных, задубелых от пота телогреек, разивших суперфосфатом и комбикормом, каждоминутно грозил вырваться наружу и взорваться истерикой выплеск секса. Папаша Фрейд накатал бы свою лучшую книгу!.. Хрипло, надсадно, отчаянно, тоскливо голосили они частушки»¹. Но опера Щедрина и спектакль Кузина – Орлова – Чередниковой не абрамовско-додинские «Братья и сестры». «На сцене не может быть реальности, – убеждены художники. – Это некая сказка, как любая опера, как любой спектакль»².
Прозодежда от Чередниковой – не телогрейки, а одинаковые блестящие черные дождевики.

Дождь. На первом плане – квартет трактористов: Павел Шмулевич (бригадир Федот Петрович), Ярослав Петряник (Иван Трофимов), Илья Селиванов и Андрей Илюшников (Мишка и Гришка)
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

А когда во втором действии молодежь их стремительно скинет, якобы войдя в клуб, под ними обнаружатся празднично-яркие наряды. «Был соблазн стилизовать моду 1950-х, – признавалась в интервью Чередникова, – с плечиками, с мужскими пиджачками на ситцевых платьицах, но решили – без этнографии… она здесь никому не нужна. В мажорных, не бытовых сочетаниях цветов отсыл, скорее, к Малевичу, к его абстрактным крестьянам»³.

Эскизы костюмов Ирины Чередниковой

Девичьи частушки. Маргарита Иванова – Девушка с высоким голосом
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

В режиссуре – такая же условная колхозная жизнь, где разговоры трактористов о позднем севе и о прохудившемся скотном дворе не мешают деревенским в этот момент закуривать сигареты с фильтром и пользоваться зонтиками-автоматами. Постановщики не стремились воссоздать эпоху, это не деревенская проза, но остроумная визуализация музыки Щедрина, не привязанной к конкретному времени. Осторожному фугато зарядившего дождя вторит шорох монотонных клеенчатых плащей, как по команде накинутых на головы, куплеты удалых девичьих частушек словно волны накатывают на авансцену пестрыми рядами девиц, которые все «сами себе композиторы».

Александр Трофимов – Володя Гаврилов, Наталья Павлова – Наташа, его невеста
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

В спектакле нет места мелочной социалке, все внимание сосредоточено на чувствах героев. Интрига заключена уже в самом названии «Не только любовь»: а что еще, кроме любви? Для главной героини, председательницы колхоза Варвары Васильевны, – долг, работа, честь. Но так хочется любви… Сбросить черное «комиссарское» пальто-шинель, надеть алое платье, пойти на свидание.

Надежда Сердюк – Варвара Васильевна, Александр Трофимов – Володя Гаврилов
© Мариинский театр/ Фото Валентина Барановского

Но у городского, на которого «положила глаз» председатель, в деревне есть невеста – люди осудят. И если купчиха Катерина Измайлова – а параллели между операми, музыкальные, сюжетные, драматургические, возникают постоянно – готова из-за страсти на обман и даже на убийство, то героиня Щедрина, задыхаясь от отчаяния, ломаясь пополам, как от сильнейшей боли, справится с чувством. «Варвара боится самой себя, – размышлял Александр Кузин. – Поэтому опера не про любовь, а про страх пробуждающейся любви».
«Глас народа» в опере – слова частушек, которые пронизывают всю оперу, – слезные, разгульные, горестные. «Ой, мамонька, мать, куда мне любовь девать? То ли по ветру развеять, то ли в поле закопать…», «Ой, уж как ночь тиха, недалеко до греха – дайте в провожатые чужого жениха».

Екатерина Сергеева – Варвара Васильевна, разведенка Катерина – Екатерина Бондаренко
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

Екатерина Сергеева в роли Варвары, сначала волевой и ироничной, а затем дающей слабину и неожиданно «слетающей с катушек», открыла слушателям новые грани своего таланта. Ее пляска на вечеринке «Ай, чук, чук, чук, наловил дед щук», когда она горячечно мечется по сцене, или рабочий инструктаж кавалеру, когда на свидании, прячась за отрывистыми распоряжениями о починке коровника, в истошных репликах рвется ее тоскующая душа, заставляют следить за певицей, затаив дыхание.

Екатерина Сергеева – Варвара Васильевна
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

Ее достойным партнером стал Александр Трофимов, играющий водевильного красавца-пошляка с таким изяществом и вокальной обворожительностью, что хочется повторить вслед за одной из героинь: «Ой, девоньки, что-то будет…»

Александр Трофимов – Володя Гаврилов
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

В сценографии Александр Орлов обошелся минимумом средств: весь реквизит и декорации составили три березы, черный пол – сыра земля, увязнувшая в ней борона да десяток скамеек. Поставленные на попа, они служат щелястым забором, сдвинутые вместе – сценой в деревенском клубе, брошенные змейкой – мостками, по которым главный герой торжествующе шествует через грязь.

Сцена из спектакля
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

«Атмосфера как на посиделках в деревне, – признавался Кузин, – люди собрались, посудачили, попели и разошлись». «Такая история могла произойти и сегодня – добавляет Чередникова. – Дело не то в том, что это колхоз, а в том, что в деревне все на виду»⁴.

Эпилог. Четвертая слева – Наталья Павлова (невеста Володи), в центре – Екатерина Сергеева (председатель колхоза)
© Мариинский театр/ Фото Наташи Разиной

В хоровом эпилоге – фото для вечности, вся деревня выстроилась как на школьной фотографии, в центре – председатель. Эта композиция с частушкой «под язык» расскажет о современниках Щедрина больше, чем исследование о гендерных проблемах послевоенной деревни.
Анна Петрова

¹ Родион Щедрин: автобиографические записи. М.: АСТ Москва, 2008. С. 65.
² Интервью для премьерного лифлета. Мариинский театр, 2017.
³ Там же.
⁴ Там же.