23 марта в честь выдающегося балетмейстера на исторической сцене Мариинского театра будет показан балет «Шурале».
«Понимание подлинному художнику дороже успеха и, тем более, дороже славы», – слова Леонида Якобсона, сказанные о несправедливо забытых шедеврах его великого предшественника, Мариуса Петипа. Если взглянуть сквозь призму судьбы их автора, понимаешь, насколько выстраданными были эти строки.
У Якобсона был успех: его спектакли овациями встречали в Кировском и в Большом театрах, зрительские сердца трогали постановки созданной в последние годы жизни балетмейстера его труппы «Хореографические миниатюры». Была и слава: о нем говорили, его сочинения стремились увидеть. Легендами окутаны воспоминания о якобсоновском «Спартаке». Зрителей 1950-х привлекала не только необычайная красота сценического действия, но и новизна выразительного языка - античные барельефы оживали на музыку А. Хачатуряна, и блестящее воплощение идеи стилизации вызывало восторг публики. Слава и успех были. Но понимание?
Понимания со стороны сильных мира сего Якобсону всегда недоставало – бесконечные конфликты с чиновниками и принимавшими спектакли комиссиями, разгромные официальные обсуждения работ и попытки доказать отсутствие «антисоветских настроений» в спектаклях и миниатюрах, отстоять свои замыслы (балет «Двенадцать» по поэме А.Блока был показан всего четыре раза, и каждый раз с новым финалом). И так на протяжении всего творческого пути. «Гения не любят», – нескромно, но до обидного точно говорил он о себе. Не любили Якобсона за абсолютный нонконформизм, творческое свободолюбие и одержимость. Единственное, чем он руководствовался в своей работе, было его воображение. Оно подсказывало образный пластический язык его миниатюрам, «фресковый» стиль «Спартака», безжалостную сатиру «Клопа», фантастичность «Страны чудес».
Понимание Якобсон находил у тех, кто «звёзд» не давал – у коллег по творческому цеху. Современники называли его «балетмейстером божьей милостью», «провозвестником нового», восхищались смелостью его обращений к начинающим композиторам, отмечали чутьё хореографа на талант, умение его раскрыть. Якобсон всегда ставил на конкретных исполнителей. Он не приходил с готовыми, заранее придуманными движениями, а лепил свои шедевры из тел и душ в зале. Поэтому-то работа с ним всегда была шансом раскрыться для танцовщиков, и всегда хореограф угадывал индивидуальность исполнителя, каждый раз выпуская новую звездочку хоть и маленькой, но своей роли. Якобсон обогатил своей хореографией, мастерскими уроками выразительности не одно поколение великих – Алла Шелест, Аскольд Макаров, Алла Осипенко, Наталья Макарова, Михаил Барышников…
Творения мастера бесценны как пример оригинальных пластических находок, композиционных решений, режиссерских идей и потрясающего разнообразия выразительных средств: есть в них зарисовки на народную, бытовую, сказочную темы; есть и классика, и стилизация, и гротеск. Якобсона называли бунтарем, новатором или любя – сумасшедшим. И долго будет жить память о его не знавшем усталости творческом воображении и нескромной уверенности в собственной гениальности, о его энергии, от которой все загоралось, о его убежденности, лучше всяких слов доказывавшей правильность выбранного пути.
| user_name | | Выход |
