Пьер-Лоран Эмар (фортепиано) и Валерий Гергиев

Солист – Пьер-Лоран Эмар (фортепиано)
Симфонический оркестр Мариинского театра
Дирижер – Валерий Гергиев

В ПРОГРАММЕ:
Сергей Прокофьев
Шестая симфония ми-бемоль минор, соч. 111

Морис Равель
Концерт для фортепиано с оркестром соль мажор
Концерт для фортепиано (левой руки) с оркестром ре мажор

Шестая симфония создавалась Прокофьевым в 1945–1947 годах. Первое ее исполнение состоялось 11 октября 1947года в Ленинграде. Оркестром Ленинградской филармонии дирижировал Евгений Мравинский.
В отличие от Пятой симфонии Прокофьева, симфонии победного торжества, которую нередко сравнивают с «Богатырской» Бородина, Шестая – остродраматическое произведение, исполненное боли и страдания, скорбных воспоминаний о годах войны, раздумий о жизни и смерти. Называя ее симфонией-элегией памяти жертв Второй мировой войны, Шестую Прокофьева нередко сравнивают с Шестой Чайковского.
В центре первой части симфонии – величественное траурное шествие. Не Чайковский ли «продиктовал» Прокофьеву за сердце хватающую побочную лирическую тему из той же части? Мрачные образы войны, напоминающие «Капричос» Гойи, вторгаются в широко по-русски распетое Largo. Жизнелюбивого Прокофьева Святослав Рихтер назвал Моцартом ХХ века. Не Моцарт ли «подсказал» Прокофьеву начало финала Шестой, с его шаловливой первой темой? Но вы все время чувствуете прокофьевскую руку, ее застенчивую ласку, ее стальные мускулы, богатырскую хватку. А этот внезапный ожог в коде финала – казалось бы, игрового, жизнерадостного – печальная свирель (та же побочная тема из первой части), стальная поступь смертельных аккордов… Солнечный Прокофьев явил нам черное, обуглившееся солнце.

Фортепианные концерты Равеля принадлежат к числу его последних крупных сочинений. Они создавались в 1929–1931 годах, когда силы композитора постепенно сковывала тяжелая болезнь. Однако в музыке Первого фортепианного концерта соль мажор нет и следа скорби. Об этом сочинении автор сказал: «Это – концерт в самом точном смысле слова: он написан в духе концертов Моцарта и Сен-Санса. Я считаю, что музыка концерта может быть веселой и блестящей, без претензий на глубину или драматические эффекты… в моем концерте есть некоторые элементы, заимствованные у джаза, но все это умеренно». Удар хлыста, открывающий первую часть концерта, сразу окунает слушателя в мир баскских народных танцевальных мелодий. Их напористому ритму, тембровому разноцветью (рояль – пока один из инструментов оркестра) контрастирует сосредоточенная и напевная вторая тема, излагаемая поначалу фортепиано соло. В ней тотчас узнается любимая композитором «испанская грусть», но легко расслышать и джазовые нотки, навеянные знаменитой «Рапсодией в стиле блюз» Гершвина (Равель высоко ее ценил). Темы широко экспонируются, сменяют друг друга, сплетаясь в стремительной токкатной разработке и торжествуя в захватывающей энергичной коде. Медленная часть Adagio – лирический центр, кульминация концерта: фортепианное соло начинает протяженную инструментальную арию. Мелодия арии подхватывается оркестром, оживляется мелодическими узорами-орнаментами и разнообразными тембровыми микстами. Финал – снова токката. На этот раз она звучит гротескно и временами напоминает тарантеллу, наряженную в джазовые одежды.
Второй концерт ре мажор, для левой руки, сочинялся практически одновременно с Первым. «Это день и ночь. Классицизм и романтизм. Свобода и принуждение. Беззаботность и отчаяние», – писал, сравнивая концерты, один из исследователей творчества Равеля.
Второй концерт был создан по заказу австрийского пианиста Пауля Витгенштейна, потерявшего правую руку в первой мировой войне (на просьбу пианиста откликнулись также Сергей Прокофьев и Рихард Штраус).
…В зловещем сумраке низких струнных (виолончели и контрабасы) слышен мрачный голос контрафагота. В торжественном ритме сарабанды звучит первая тема, которую развивает масштабная каденция фортепиано. Суровую поступь сарабанды оттеняет вторая тема, светлая и лирическая.
Разработка начинается внезапно как наваждение: темы искажаются до неузнаваемости, в механическом агрессивном движении музыки возникают джазовые мотивы.
Начало репризы знаменуется возвращением ритма сарабанды. Центральное место в этом разделе принадлежит еще одной каденции солиста, которая звучит с поразительной свободой и полнозвучностью – даже не верится, что эта музыка написана для одной левой руки!
В последних тактах коды как будто на миг проглядывает солнце. Скорбные страницы не забыты, но жизнь продолжается, и это как нельзя лучше подтверждает беспрецедентный подвиг однорукого пианиста Пауля Витгенштейна
Иосиф Райскин