Средство Макропулоса

Триста лет одиночества
Леош Яначек (1854–1928) рано разочаровался в оперных либреттистах. Самостоятельно выбирая сюжеты и сочиняя слова для музыки, он создал оригинальные творения, подобных которым еще не знала оперная сцена. В его «Лисичке-плутовке» поют лесные зверюшки и насекомые, в дилогии о путешествиях пана Броучека тихий пражский обыватель пьет пиво и оказывается сперва на Луне, затем в XV веке.
Не менее удивителен сюжет «Средства Макропулоса» на сюжет комедии Карела Чапека. В письме к своей музе Камиле Штёссловой Яначек изложил его в виде резюме: «Женщине 337 лет, но она все еще молода и прекрасна. И знаете, она несчастна… Мы счастливы, ибо знаем, что жизнь коротка. Потому необходимо использовать каждый миг надлежащим образом».
Элина Макропулос, на протяжении своей фантастически долгой жизни сменившая множество имен при неизменных инициалах Э. М., была для Яначека новым воплощением вечной женственности – и новым образом холодной Камилы, женщины на 38 лет его младше, от которой он уже почти девять лет как безуспешно пытался добиться взаимности.
Яначек работал над «Средством Макропулоса» с 11 ноября 1923 по 3 декабря 1925 года. Мировая премьера состоялась 18 декабря 1926 года в Национальном театре в Брно. За ней последовали постановка в Праге, а затем – в переводе на немецкий язык – спектакли за границей.
Опера открывается оркестровым вступлением, замечательным постоянными сменами темпа и тактового размера, наложениями разных ритмов, как будто время одновременно идет в разные стороны и с разной скоростью. Ведь для дочери Иеронима Макропулоса 100 лет тому назад – будто вчера, и ускользающее время легко превращается для нее в неподвижную вечность. В музыке Яначека ритм редко бывает простым, но в «Средстве Макропулоса» неожиданные сдвиги темпа и сложная полиритмия приобретают концептуальный характер. Современность суетлива. Герои спешат настолько, что не везде текст пропевается, а иногда лишь быстро проговаривается на одном звуке.
Нет в «Средстве Макропулоса» ни арий, ни песен, почти нет совместного пения – ничего, что замедлило бы бег действия. Ритмы механистичны, в оркестре имитируется телефонный звонок (символ новой эпохи), а щемящие, напряженные гармонии, в которых есть что-то от Мусоргского, выдают, насколько тоскливо бывает в этом новом, деловом и циничном мире. Появляется та, кто называет себя Эмилией Марти, и заводной, механический ритм ломается, бег времени замедляется, теряя четкость. Вокальная декламация сменяется островками кантилены, смутно слышится перезвон колоколов старой Праги.
Над третьим актом оперы Яначек бился целый год, пока не нашел решение, а потом уже писал «быстро, как машина» – и сам гордился тем, что получалось. В эпилоге комедии Чапека герои обсуждают возможность вечной жизни с чисто практических, если не с циничных, позиций. Вместо этого Яначек написал сцену смерти Элины Макропулос – вдохновенную, поэтичную и почти целиком мажорную, ибо в смерти героиня обретает полноту, которой не было в ее жизни.
О смерти Яначек много передумал. Несмотря на отрочество, проведенное в Брненском августинском монастыре, и долгие занятия духовной музыкой, религиозной вечной жизни он не принимал. Его духовной опорой и мощным источником оптимизма был пантеизм. Скорее всего, он соглашался с Чапеком, что единственно возможное бессмертие человечества – в естественной смене поколений.
Смерть по-разному является разным героям «Средства Макропулоса». Грегор готов покончить с собой из-за долгов, как в свое время поступил его отец; Янек бессмысленно стреляется от безнадежной любви. Элина Макропулос убегает от смерти, торопится найти написанный ее отцом в XVI веке рецепт, находит – и не успевает им воспользоваться… А потом оказывается, что средство ей больше не нужно, ведь душа умирает, если слишком долго привязана к телу, а физическая жизнь становится лишь призрачной тенью настоящей жизни.
Под звуки торжественной сарабанды Элина Макропулос уходит из времени в вечность. Когда Кристина сжигает рецепт средства Макропулоса, Элина умирает, читая «Отче наш» на родном греческом языке. Пепел ее нечеловечески долгой жизни рассеивается вместе с пеплом старинного пергамента. Анна Булычёва